Ещё в 1998 г. А. Солженицын на общем собрании РАН, посвященном ее 275-летию, сказал, что ещё никогда за три века своего существования на Руси наука не была покинута в таком пренебрежении и нищете . А инновационное развитие требует ой как много денег. С тех пор положение стало ещё хуже и в данной статье я попытаюсь это показать. В данной статье я попытаюсь оценить место нынешней России в науке, в частности в микроскопии твердого тела и в биологии и медицине, и сравнить с тем, как более бедная, чем Россия, Бразилия успешно развивает свою науку, наращивая свой человеческий капитал.
В последние годы с экранов телевизоров постоянно несутся восторги по поводу того, как здорово наши лидеры развивают российскую науку. До наступления мирового финансового кризиса, наш двуглавый лидер постоянно отчитывался об успехах в возрождении науки, часто были слышны заверения о необходимости инновационного развития - то Медведев на телеэкране премии молодым ученым раздает, то наш двуглавый лидер посещает институт ядерных исследований, то осматривает заводы, когда-то в советское время производившие на экспорт великолепные самолеты. Не хуже американских. Мол, и зарплату ученым повысили и, дескать, Нанотехнологическую корпорацию организовали (но для распила денег пригласили известного пильщика бабла Чубайса).
В последние же два года, действительно, зарплата российских ученых существенно возросла. В мае 2006 года Дума приняла закон о доплатах - доктору наук 7000, а кандидату наук 3000 рублей. Например, научных сотрудники Новосибирского Академгородка сообщали одному из моих знакомых о повышении их месячных зарплат то 20-30 тысяч, что вместе с грантовскими деньгами и премиями позволяло довести их чистые денежные доходы до 30-40 тыс. рублей.
Как говорили мне ученые, работающие в России, деньги в науку действительно пошли, да ещё как пошли (сейчас, правда, поток резко иссяк). Например, Ханты-Мансийский округ отхватил аж два конфокальных микроскопа по миллиону евро каждый. Купить-то купили, а теперь не знают, что с ними делать, запчасти импортные, дорогие, а рубль упал. Хотя, как интеллектуальная мебель эти микроскопы завсегда сгодятся. Можно показывать друзьям и гордиться их наличием. Вот один из ведущих вузов медико-биологического профиля купил новейший электронный микроскоп ЛЕО-912 и он стоит у них в ящиках уже лет пять.
Некоторым научно-исследовательским институтам также удалось отхватить новое оборудование, которое бойко предлагали им западные фирмы, уверенные, что нефтяные рубли никогда не кончатся. В России, наконец, появились световые конфокальные лазерные микроскопы, электронные микроскопы, пригодные для томографии, биохимические анализаторы... В Пущино на Оке в одном из биологических институтов купили аж даже цайсовский электронный микроскоп Либра-120.
Не всегда приборы давались за дело и на дело. Но вот вопрос - зачем нужно дорогостоящее оборудование в России, если исследователи зачастую даже не знают, что исследовать? В основном - для престижа. Решения о выделении денег на оборудование принимаются не учеными, а чиновниками.
Российский ученый биолог, имеющий один из самых (если не самый) высоких индексов цитирования из ученых, работающих именно в России, Михаил Сергеевич Гельфанд, заместитель директора по науке Института проблем передачи информации им. А.А.Харкевича РАН, указывает, что финансирование науки в России распределяется по понятиям (руководство РАН называет это процессом постепенного согласования между учеными , что, конечно, звучит красивее; впрочем, распределение лотов минобрнауки тоже вызывает много вопросов).
А вот ещё одна схема из жизни. К директору приходит аспирант и просит подписать заявку на очень дорогой микроскоп. На вопрос, а кто даст деньги, аспирант отвечает - спонсор. Директор подписывает и (о чудо!) получает прибор, который потом превращается в мебель из-за отсутствия денег на сверхдорогое обслуживание или расходных материалов.
А как же нанотехнология, о которой Путин прожужжал все уши? Как пишет хорошо информированный Ю. Магаршак , по европейским экспертным данным, в прошлом году в России было зарегистрировановтолько три патента, связанных с нанотехнологиями, в то время как в США 2400, а в Японии 876. Заявители из Израиля получили более 150 таких изобретений (т.е. в 50 раз больше, чем Российская Федерация). Думаете, клевещут недруги? Оказывается, наоборот: слишком великодушны в оценках. Согласно компетентным источникам, в России положение еще хуже. Так, руководитель Федеральной службы по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам ( Роспатент ) Борис Симонов, ответственный человек, знающий ситуацию не понаслышке, с горечью констатировал: На сегодняшний день у нас нет ни одного нанопатента, хотя в мире их зарегистрировано уже около 10 тыс., и две тысячи имеют правовую охрану на территории РФ (конец цитаты). Но все это было до кризиса.
Казалось бы, надо радоваться. Отечественная наука возрождается. Но что-то моя душа не фонтанирует сильной радостью. Либо мне завидно, либо что-то другое мешает. И это другое то, что состояние науки в нынешней России очень печальное. Я уже писал о кризисе российской науки. Может все наладится? - спрашивал себя я. Однако сомнения оставались. Но самое главное, а получен ли хоть какой-нибудь эффект? Но, как оказалось, эффекта пока нет. И это не просто моя желчь выбивается наружу. Ведь есть достаточно объективные показатели, позволяющие оценить качество российской науки. Кроме того, стоило наступить кризису, как зарплаты стали падать, премии кончились...
Ежедневный театр кремлевских миниатюр по программе Время показывает нашего двуглавого лидера за рутинной работой. Премьер и президент принимают министров, посещают, но вот никак у них руки не дойдут до возрождения российской науки. Конечно, Куршавель и эти театры кремлевских миниатюр важнее.
